Дыхание пустыни [= Наказание любовью ] - Айрис Джоансен

Ее шея выгнулась назад, а губы раскрылись, чтобы набрать побольше воздуха. Боже, это было так медленно! Что-то твердое, тяжелое и нежное заполняло ее пустоту, но так безумно, так невероятно медленно. Она инстинктивно стала двигаться навстречу ему, пытаясь ускорить это.

– Правильно, – прохрипел он. – Крепче. Я хочу чувствовать, что ты держишь меня.

Ее ногти впились ему в плечи. Она не станет просить у него большего. Она не позволит ему узнать, как он безумно необходим ей. Она уткнулась лицом ему в грудь, едва дыша.

– Еще немного, – выдавил из себя Дэймон севшим голосом. – Мы… хорошо подходим друг другу. Ты всегда так сладко, обнимала меня. Словно горячая крепкая рука. – Его ладонь, придерживавшая ее ягодицы, внезапно сжалась с силой, и все было кончено.

Он замер.

Единственными звуками, нарушавшими тишину, были шум бегущей воды и хриплое дыхание Дэймона. Кори казалось, что она не дышит вовсе; все остановилось, все исчезло в темном лабиринте страсти. Его руки двигались вниз по ее спине, прижимая ее тело еще крепче.

– Кори… – в его голосе прозвучало какое-то детское удивление. – Ты моя, мы сейчас практически одно целое. Неужели ты не чувствуешь этого?

Она чувствовала. Она ощущала себя практически раздавленной, полностью подчиненной. И где-то подспудно, помимо всего этого, – удивительную и опасную связь, некие таинственные узы.

– Ответь мне, – в низком голосе Дэймона слышалась какая-то сладкая боль. – Только один раз скажи, что ты – моя, Кори.

Она сжала руки на его плечах и крепко стиснула губы, чтобы сдержать слова, готовые вырваться. Признание было бы полной капитуляцией, а она не могла позволить себе этого.

Он ждал и, не услышав от нее ничего, как-то неуловимо изменился. Она почувствовала настороженную сдержанность там, где только что было полное единение, и суровую жесткость там, где до этого была только нежность.

– Нет? – жестко рассмеялся он. – Не знаю, почему я ждал чего-то другого. – Держа ее одной рукой, он открыл дверь душа и ступил на пушистый ковер. – Но это и неважно. Вот что важно.

Потом они каким-то образом оказались на ковре, и она чувствовала на себе тело Дэймона, движущееся в слепой яростной страсти, отрывая ее от всего, кроме этого мгновения жизни, этих эмоций, этой связи между ними…

Нет, только не связь! Как такая мысль могла прокрасться ей в голову? То, что она чувствовала, длилось одно мгновение. Всего лишь мгновение. Она все еще останется Кори Брэндел, независимой ни от кого, кроме самой себя, когда все это безумие Чувственности будет закончено.

И вот все кончилось, завершившись диким подъемом к самым вершинам того великолепия, которое способна дать людям чувственная любовь. Но связь между ними осталась, золотая цепь не хотела рваться.

А разорвать ее было крайне необходимо.

Она закрыла глаза, ожидая, когда он выйдет из нее. Он не шевелился. Его руки сжались вокруг нее, как стальные клещи.

– Вернись ко мне, черт тебя подери!

Не открывая глаз, она подсознательно напряглась.

– Только не сегодня, не делай этого со мной сегодня! – Его поцелуй был крепким и грубым, он долго чувствовался на ее губах, в то время как он уходил из нее. Он встал, потом нагнулся и поднял ее на ноги. Она открыла глаза и увидела игравшую на его лице печальную улыбку. – Так не годится. Кори.

Он притащил ее за собой в спальню к широкой низкой кровати, с которой сорвал нефритово-зеленое атласное покрывало, разбросав по полу белые шелковые подушки. Он почти насильно уложил ее на кровать и пошел прочь.

– Куда ты? – спросила она его.

– Ты мокрая, – пробурчал он. – Очень бы было на тебя похоже – остаться лежать на полу в ванной и схватить пневмонию, чтобы я почувствовал себя виноватым. – И он снова исчез в дверях ванной.

Она лежала в постели, совершенно ошеломленная, и вдруг ей захотелось расхохотаться. Для Дэймона было абсолютным абсурдом демонстрировать эту внезапную нежность после того, что происходило раньше. Он пошел буквально на все, чтобы принудить ее подчиниться. Он занимался любовью с ней с таким ошеломляющим напором, что почти добился своего. А сейчас он вел себя с напускной храбростью маленького мальчика, который знал, что нашкодил, и хотел бы загладить свою вину, не признаваясь в содеянном.

Он вернулся, опустился на колени рядом с ней и стал вытирать ее пушистым полотенцем, старатель-:

Но отводя взгляд от ее лица.

– Я сделал тебе больно? – Его голос был еле слышен.

– Нет, – ответила она и посмотрела на него с любопытством. – А ты хотел?

– Нет! – Он перевел глаза на ее лицо. – Я бы никогда… не знаю. Может, я и хотел сделать тебе больно. Может, я хотел сделать кому-нибудь так же;

Больно, как… – Его плечи устало опустились.

Так же, как было больно ему, закончила за него Кори. Он хотел, чтобы кто-нибудь разделил с ним его боль, но никто не мог помочь ему в этом. Поэтому он должен был что-то делать? Что же так мучило его? Что заставило его действовать с таким отчаянием? Ей стало любопытно.

Она импульсивно протянула к нему руку и нежно провела по его волосам. Его волосы были мокрыми, сбившимися и взлохмаченными. Он выглядел странно, как мальчишка, и был так безумно похож на ее сына, на Майкла. Его сына.

Странно. Она всегда думала о Майкле только как о своем сыне, но сейчас ее как откровение поразил тот факт, что Майкла дало ей семя Дэймона. Вместе им удалось создать столь необыкновенную жизнь.

Он поднял глаза, ощутив ее прикосновение. На его лице было сомнение. Это сомнение причинило ей боль, происхождение которой ей не хотелось анализировать. Она быстро убрала руку.

– Ты тоже мокрый. Лучше вытрись. – Она легла поудобнее и натянула на себя покрывало. – Я не единственная, кто может подхватить воспаление легких.

Он удивленно смотрел на нее, машинально промокая грудь полотенцем.

– Для тебя, в общем, все равно нет никакой разницы. – Когда она не ответила, он продолжил с некоторым вызовом:

– Ты, наверное, злишься на меня?

Неожиданная материнская забота проснулась в ней. Это было странно – чувствовать что-то подобное по отношению к этому проклятому мужику. Он был совершенно зрелым человеком, не ребенком, а это чувство было куда опаснее, чем та страсть, которую она недавно испытала.

– Очень злюсь.

Он посмотрел на нее, как будто она дала ему пощечину. "Господи, ну а чего этот идиот еще ожидал", – подумала она в отчаянии. Он вел себя как настоящий дикарь, и она не собиралась прощать его.

– Ради Бога, ложись в постель и давай спать.